1948. Норма признаётся патологией. И наоборот

У меня подозрение, что стремление к истине в нашем государстве (а, может, и во всём мире) теперь почти уже официально признано патологией, а бесчестность - нормой.
"Стремящиеся к истине" - дурачки, лохи, простофили. Ибо это не приносит у.е. В которых измеряется "сила" человеческая.
Конформизм же теперь едва ли не ценнейшее качество. Ибо приспосабливаться надо во всём.
И ещё, конечно же, ценен цинизм...

Но, что самое смешное - такое положение признаётся НОРМОЙ всеми.
Одни торжествуя признают, что, кто сильнее любыми средствами, - тот и лучше, значит, прав.
Другие смиренно окончательно соглашаются, что мир лежал во зле, лижит во зле и будет в нём лежать во веки вечные.
Полный КОНСЕНСУС.

1949. Квадратный круг

Немцов - "борец за свободы".
Честный шулер - и то звучит естественней.
Даже не заслуживает упоминания.
Но ведь обсуждают.
Или дураки, или выгоду имеют.
Или уж чрезвычайно умны-с.

1950. "Единственный, искренний вид писаний".

Флоренский в письме Розанову сказал очень важное:
"Единственный вид литературы, который я признавать стал – это письма. Даже в "дневнике" автор принимает позу. Письмо же пишется столь спешно и в такой усталости, что не до поз в нём. Это единственный, искренний вид писаний".
Фальшь и позы меня утомляют всё сильней.
Всё больше ценю незатейливую искренность.
Японский жанр "дзуйхицу" - "вслед за кистью" (или теперь "вслед за клавой") всё интересней.
Ибо пишется "спешно" и в "усталости" - искренно.
А искренность, как считают на Востоке, "трогает небеса". Но, похоже, перестаёт трогать людей.
Особенно в России.
Искренние - "дают на себя информацию", а это вредит успехам.

1951. Есть ли новые Белинские в России?

После каторги Достоевский сильно "клеймил позором" Белинского. Может, тот и заслуживал. Однако должен был Фёдор Михайлович и сильно благодарить того. Ибо Белинский помог начинающему писателю быстро войти в Большую Литературу.
Сегодня будущего великого писателя есть ли кому поддержать? Есть ли в России такие критики, которыми могли бы зачитываться тысячи читателей?
Не знаю таковых. А ведь были бы полезны разъяснители того, что такое хорошо и что такое плохо в нашей литературе и в нашей жизни.
Кто сегодня это делает? Не знаю таковых.
Потому и выходят "афедроны", не вызывая позора у их авторов и награждателей.

1952. Кто писатель-друг?

В юности меня (как многих, наверное) зацепила в сэлинджеровской "Над пропастью во ржи" холденовская оценка писателей:
"А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца - так сразу подумаешь: хорошо
бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было
поговорить по телефону, когда захочется".

Сам Сэлинджер, в первую очередь, представлялся таким писателем. В СССР такого не видел. В прошлом такими казались Достоевский, Розанов, Ремарк, Камю. Сейчас они такими уже не кажутся.

А писателя, заочного друга, хочется и сейчас, как в юности. :)
В век Инета и ЖЖ ведь это даже проще...

1953. Аккумуляторы спасут мир?

Сегодня часа на три отключили свет - авария.
Как-то быстро скучно стало.
А если б дольше?
Хорошо хоть газ, а не электроплита - а то б без обеда остались...
А всё говорят - компьютеры, Инет...
Наверное, требуются долгоиграющие аккумуляторы.
А то ведь легко всех оставить без Инета.

1954. Журнал мой в 100 экз. Смог бы найти покупателей?

В 1996-м Дмитрий Галковский выпустил свой журнал "Разбитый компас" тиражом 100 экземпляров. Я с большим удовольствием купил номер. Если б он его продолжал выпускать, я бы стал постоянным читателем. Жаль, что не продолжил. Хороший был журнал.
И вот подумал: смог бы я сейчас подобный свой журнал продать?
Не знаю. Есть сомнения.
А вот годков бы четыре-пять назад, наверное бы, смог. Был кураж. Юрий Поляков даже предлагал издать сборник моих интервью и статей. Не успели - уехал из Москвы...